Сакурадзака Хироси - Тебе лишь нужно убивать [жесткая версия]
— Ты глядишь на меня уже какое-то время.
— Полагаю, так и есть, — сказал он.
— Тебе что-то от меня надо?
— Ничего, что я хотел бы вот так обсуждать.
— Тогда давай дождёмся, когда это закончится.
— Тупорылый Кирия! Ты опустился! — гавкнул лейтенант. Рита, с равнодушной экспрессией того, у кого за всю жизнь не возникало надобности с кем-то контактировать, продолжила свой изо-отжим.
Изо-отжим оказался куда жёстче, чем с виду казалось. Крупицы пота образовывались по линии роста волос, струились по вискам, бежали к глазам — отчего жгло в глазах от соли — и вырисовывали линию на шее, после чего падали с груди. Необходимость выносить такой зуд, когда пот скатывался по твоему телу, очень походило на то, что приходилось испытывать солдату, упакованному в Жилет. Эта самурайская тренировка не такая уж бесполезная, в конце концов, решила Рита.
Когда вещи становятся вконец невыносимыми, лучше всего отправить свой разум погулять. Рита позволяла своим мыслям уплыть прочь от желания собственного тела закричать в знак протеста. Бригадный генерал из Общевойскового штаба выглядел озадаченным из-за непрошеного гостя, помешавшего его работе. Наверно, для человека, никогда не участвовавшего в реальном вооружённом конфликте, это тренировочное поле, с нежным морским бризом, было частью войны. Для людей, которые никогда не вдыхали смесь из крови, пыли и сгоревшего металла, что заполняет поле боя, достаточно просто представить, что развёртывание — это война, что тренировка — это война, что подъём по карьерной лестнице — это война. Был только один человек, для кого война распространялась и на этот безмятежный день — женщина по имени Рита Вратаски и её временные петли.
Рита часто мечтала, что однажды она повстречает другого человека, пережившего временную петлю. Она даже придумала фразу, которую они могли использовать для опознавания друг друга. Фраза, которую знала только Рита. Фраза, которой она с ним поделится.
Чтобы другой человек оказался в ловушке временной петли, кто-то отличный от Риты должен был случайно уничтожить Мимика-сервера. Как и Рита была вынуждена оставить всех прочих людей, не подверженных временной петле, этот человек будет вынужден оставить её. Он будет один.
Быть может, она не сможет путешествовать сквозь временную петлю вместе с ним — хотя, может, и сможет, и эта мысль ужасала — но она в любом случае могла дать ему совет. Разделить его одиночество. Рассказать ему, как вырваться из петли. Ради получения этих знаний Рита умерла 211 раз. Он будет сражаться со своим сомнением, как было и с Ритой. Он станет великим воином.
Глубоко в укромном уголке своего сердца Рита была уверена, что никто никогда не придёт и не скажет ей то, что знала только она.
Тахионный сигнал Мимиков являлся высшей точкой в технологии чужих, технологии, позволяющей им захватывать необъятный космос. То, что Рита оказалась в западне временной петли во время сражения по возвращению контроля над Флоридой, стало невероятным зигзагом удачи для человечества. Если бы не это маловероятное происшествие, земля пала бы перед лицом ксеноформинга. Не только люди, но фактически все виды организмов на планете уже бы выродились.
Слава Риты росла с каждой битвой, а вместе с ней и одиночество. Она вырвалась из временной петли, но ощущение у неё было такое, словно она и дальше переживала один и тот же день. Её единственной надеждой была победа человечества, день, когда последний Мимик будет истреблён. Когда каким-то образом прервётся довлеющая над ней обособленность. До той поры она продолжит играть свою уникальную роль в этом конфликте.
Рита не возражала против сражений. Ей не нужно было думать, чтобы сражаться. Когда она забиралась в свой красный Жилет, печаль, смех, память, которые настигали её чаще всего остального — всё это уходило прочь. Поле боя, занесённое дымом и порохом, было для Риты домом.
ФП закончилась менее чем через час. Генерал, кривясь от привкуса желчи в рту, поспешил в казармы.
Когда Рита встала, мужчина рядом с ней шатко поднялся на ноги. Он был не особо высоким для пилота Жилета. Он был юн, но носил свою форму так, словно родился в ней. Его одежда выглядела так, словно только что поступила с завода, поэтому в его внешнем виде чувствовалась странная дисгармония. Его губы были искривлены в форме улыбки Моны Лизы, что хорошо скрывало его возраст.
Арабские числа 157 были небрежно выцарапаны на тыльной стороне его ладони. Рита не знала, что это значит, но это казалось странным. Достаточно странным, чтобы Рита не забыла этого парня в скором времени. Она слышала о солдатах, записывающих группу крови на подошвы своих ног в те дни, когда Жилеты ещё не были стандартом, но она никогда не слышала о солдате, который делает заметки шариковой ручкой на тыльной стороне руки.
— Так ты хотел поговорить? Что такое?
— А, да, — сказал он.
— Ну? Выкладывай, солдат. Я терпеливая девушка, но завтра будет сражение, и мне есть, чем заняться.
— Я, эээ, знаю ответ на твой вопрос, — он колебался, будто старшеклассник, играющий в спектакле по плохому сценарию. — Японские рестораны не берут денег за зелёный чай.
Рита Вратаски, спаситель человечества, Валькирия, девятнадцатилетняя девушка, позволила своей маске упасть.
Боевая сука заплакала.
Глава 4: Киллер Кейдж
1
— Дерьмо, начинается! Смотрите, чтобы вам не отстрелили яйца, господа!
Сражение 159
Я метнулся вперёд. Доплер моего Жилета был выставлен на максимум.
Я замечал цель, стрелял, пригибался. Копьё свистело над моей головой.
— Кто это? Ты ушёл слишком далеко вперёд! Хочешь, чтобы тебя убили?
Лейтенант говорил каждый раз одно и то же. Я смахнул песок со своего шлема. Снаряды, расчерчивающие небо, изрыгали гром. Я глянул на Феррела и кивнул.
В этот раз битва будет закончена. Если я встану и стану смотреть, как умирают Йонабару и Феррел, они уже не вернутся. Всё сведётся к этому. Больше не будет повтора этого сражения. Страх, что вцепился когтями в моё нутро, не был страхом смерти, это был страх неизвестного. Я хотел отбросить винтовку с топором и найти кровать, под которой можно спрятаться.
Нормальная реакция — мир не возражал против повторений. Я ухмыльнулся от ярости бабочек в своём животе. Я боролся с тем же страхом, что и все. Я поставил на кон свою жизнь — единственную, что имелась у меня.
— На самом деле ты не попал во временную петлю, — объяснила мне Рита. Мой опыт 158-ми предыдущих сражений был реальным; это был я, которого в реальности не существовало. Кто бы это ни был, кто пережил мучительную боль, безнадёжность и струю горячей мочи внутри Жилета, теперь он являлся лишь обрывистым воспоминанием.
